«Культа страдания» в христианстве нет. Есть в католицизме т. н. « долоризм», но это, грубо говоря, латинский перекос. Никакого тайного инициатического сакрального смысла в страдании нет.
Все разговоры о магическом «самораспятии» Одина, о символическом принесении Себя в жертву Самому Себе, о renovatio mundi и прочих корнях христианской мартирологии — малорелевантны (хотя это всё, конечно, дико интересно и клёво). Населяемый нами мир устроен так, что если кого-то любишь и поэтому предпочитаешь его — себе, то иногда это сопряжено для тебя с физическими и др. неудобствами.
Страдание не имеет собственной, отдельной от любви, нравственной ценности. Страдание безлюбовное — неспасительно. Страдание есть лишь свидетельство о системе приоритетов, когда интересы любимого человека добровольно (а не под воздействием внешнего императива) ставятся выше интересов собственных. Большое страдание, которое ты способен понести ради любимого, свидетельствует о большой любви. Например, родовые муки ради любви к своему будущему ребенку.
Т.е. всё очень просто, никакой тонкой мистики, толстой космогонии, высокой культурологии или глубокой сравнительной мифологии в этом нет.
В христианстве отсутствуют магия и тайное знание; механизмы взаимодействия человека с реальностью совершенно прозрачны. Но прикровенны. Они открываются всегда личным опытом, а не через посвящение в тайну. Никакие манускрипты из Наг-Хаммади™ и никакая близость к Внутреннему Кругу™ не объяснят тебе, что значит влюбиться, если ты никогда не влюблялся, или что такое оргазм, если у тебя его никогда не было, или что значит иметь детей, если ты бездетен, и т. д., до самой смерти включительно.
|